Я писала постановочный план спектакля «Конец Илюзии», основываясь на древнем вишнуитском предании о видении мудреца Маркандеи (оно содержится в «Матсья-пуране»), на тексте «Калки-Пурана» и на своём сновидении. Именно последнее заставило меня существенно изменить фабулу произведения, включив в неё Аполлиона. Лишь по прошествии некоторого времени мне стало ясно, почему Ангела-Истребителя пришлось сыграть именно мне.
В «Конце Иллюзии» мы сталкиваемся с диайрезисом (а значит с диурном, дневным режимом воображения): необходимостью сделать выбор между белым и чёрным, Богом и дьяволом, в конечном счете, между жизнью и смертью. Аполлион приходит к главному герою именно потому, что тот не сделал выбор («Вы читали Данте? Сумеречные Ангелы не сделали выбор между дьяволом и Богом, но вы – человек, и вам придётся»). Аполлион выступает здесь как смерть и время, что снова указывает на диурн. Маркандея, которого сыграл Леонид Савин, является носителем диайретического начала. В финале мы видим, что он делает выбор, но после задаётся вопросом: «Бог победил, но я сомнением объят: кто Богом был из них двоих?» Это фраза из философской поэмы Алистера Кроули.
Символ Оси Мира, деревянный столб, к которому привяжут свои чёрные ленты «пробудившиеся» от сна Майи люди – символ дневного режима воображения (вертикальная ориентация).
Если рассматривать женское начало в контексте социологии воображения, то мы имеем двух врагов: Майю, с которой сражается Калки и, собственного, самого Аполлиона (его по ряду причин сыграла девушка, то есть, я), выступающего, как было сказано ранее, как враг (Смерть) по отношению к Герою.
В «Конце иллюзии» встречается и мотив очищения (диурн): в некотором роде можно соотнести этот мотив с мотивом «пробуждения», но наиболее ярко это выражено в финальной сцене – сцене сожжения вселенной, тотального очищения. Антонен Арто говорил, что излечить болезнь мира можно только сожжением мира. Поэтому я выбираю говорить на языке огня.
Мотив драматического ноктюрна просматривается в «воскрешении» Героя, который возвращается к жизни (а вернее отвоевывает свою жизнь), погрузившись в воспоминания о Маркандее, - о том, кем он был тысячелетия назад. И, разумеется, на этот режим указывает доктрина циклов, учение о четырёх югах. Возвращаясь к женскому началу, нужно отметить, что Майя появляется перед Калки в виде обольстительной девушки, что указывает на драматический ноктюрн, в котором женское начало одновременно опасно и желанно.
